Владимир Ильич Ленин - Страница 9

Партия и Ленин —
                                близнецы-братья —
кто более
                 матери-истории ценен?
Мы говорим Ленин,
                                  подразумеваем —
                                                                  партия,
мы говорим
                     партия,
                                  подразумеваем —
                                                                   Ленин.
Еще
        горой
                  коронованные гла́вы,
и буржуи
                чернеют,
                                как вороны в зиме,
но уже
            горение
                          рабочей лавы
по кратеру партии
                               рвется из-под земель.
Девятое января.
                             Конец гапонщнны.
Падаем,
              царским свинцом косимы.
Бредня
             о милости царской
                                              прикончена
с бойней Мукденской,
                                      с треском Цусимы.
Довольно!
                   Не верим
                                    разговорам посторонним!
Сами
          с оружием
                             встали пресненцы.
Казалось —
                      сейчас
                                  покончим с троном,
за ним
           и буржуево
                                кресло треснется.
Ильич уже здесь.
                               Он изо дня на́ день
проводит
                с рабочими
                                    пятый год.
Он рядом
                 на каждой стоит баррикаде,
ведет
           всего восстания ход.
Но скоро
                прошла
                              лукавая вестийка —
«свобода».
                     Бантики люди надели,
царь
         на балкон
                           выходил с манифестиком.
А после
              «свободной»
                                      медовой недели
речи,
         банты
                    и пения плавные
пушечный рев
                         покрывает басом:
по крови рабочей
                               пустился в плавание
царев адмирал,
                            каратель Дубасов.
Плюнем в лицо
                           той белой слякоти,
сюсюкающей
                        о зверствах Чека́!
Смотрите,
                  как здесь,
                                   связавши за́ локти,
рабочих на́смерть
                                секли по щекам.
Зверела реакция.
                               Интеллигентчики
ушли от всего
                        и всё изгадили.
Заперлись дома,
                              достали свечки,
ладан курят —
                          богоискатели.
Сам заскулил
                        товарищ Плеханов:
— Ваша вина,
                        запутали, братцы!
Вот и пустили
                        крови лохани!
Нечего
             зря
                    за оружье браться.—
Ленин
           в этот скулеж недужный
врезал голос
                       бодрый и зычный:
— Нет,
            за оружие
                              браться нужно,
только более
                        решительно и энергично.
Новых восстаний вижу день я.
Снова подымется
                                рабочий класс.
Не защита —
                       нападение
стать должно
                        лозунгом масс. —
И этот год
                  в кровавой пене
и эти раны
                   в рабочем стане
покажутся
                  школой
                               первой ступени
в грозе и буре
                         грядущих восстаний.
И Ленин
               снова
                          в своем изгнании
готовит
              нас
                     перед новой битвой.
Он учит
              и сам вбирает знание,
он партию
                  вновь
                             собирает разбитую.
Смотри —
                  забастовки
                                     вздымают год,
еще —
            и к восстанию сумеешь сдвинуться ты.
Но вот
из лет
           подымается
                                страшный четырнадцатый.
Так пишут —
                      солдат-де
                                        раскурит трубку,
балакать пойдет
                             о походах древних,
но эту
           всемирнейшую мясорубку
к какой приравнять
                                  к Полтаве,
                                                     к Плевне?!
Империализм
                        во всем оголении —
живот наружу,
                         с вставными зубами,
и море крови
                        ему по колени —
сжирает страны,
                             вздымая штыками.
Вокруг него
                     его подхалимы —